Арест хранительницы иконы

Сельсовет размещался в избе бывшего купца Федора Краснова и находился он там уже как два года. Но за этот в сущности небольшой срок доброе удобное жилище успели новые хозяева изрядно загадить. Заплевали землю вокруг дома бесчисленными окурками, обшарпали грязной обувью краску на полах, исцарапали рамы да подоконнике. А над крыльцом, то ли сама по себе, то ли еще от чего, прохудилась крыша, и при малом теперь, а само собой и при сильном дожде лило и капало на хорошие еще не подгнившие ступени. Но самую главную неприятность доставляли дому многочисленные по делу и без дела посетители, таскающиеся в орган советской власти и днем и ночью и носящие в него со своей обуви грязь и мусор. Да ко всему прочему еще и курящие в стенах, которые никогда и не видели табачного дыма. Старый дом не мог никуда съехать как это вовремя сделал его хозяин понявший, что шутить новая власть не будет, и надо попросту бежать, уносить ноги, что к слову сказать Федор Краснов крепкий рабочий мужик, а теперь чуждый элемент и сделал. Он уехал вместе с больной женой Феоктистой да дочерью Любавой в Рязань искать новую жизнь и новый дом. А вот старый дом так поступить не мог и остался он утесом среди бурной разливной воды новой жизни, кое-как прилаживаясь на скорую руку, словно нестандартный кирпич в новую печку.

В этот день несмотря на поздний час в сельсовете засиделись двое, уполномоченный из Рязани Шурыгин и председатель сельсовета Власов.

-  Я тебе говорю, врут твои мужики и баста! – хриплым голосом от перепитого вчера самогона говорил Шурыгин.

-  С чего им врать, оба сознательные из бедняков, - возражал ему Власов.

-  Знаю я этих мужиков, они как волки, сколько ни корми, все в лес смотрят.

-  Ты того, не больно-то, выбирай выражения. Мы для таких мужиков советскую власть устанавливали, а ты волки, - одернул его Власов. – Ты бы лучше за своими латышами приглядел. Они поди всех баб на селе уже перелапали.

-  А тебе чо, баб жалко? – огрызнулся Шурыгин. – Ты Игнат лучше подумай, где нам Марфу искать. Ведь налицо  форменный саботаж. Она, стерва, против советской власти в открытую выступила, и между прочим жила тут у тебя можно сказать под крылом.

-  Ну ты, полегче на поворотах, не таких видали, - возмутился Власов. – Я за советскую власть кровь на деникинских фронтах проливал, и это не просто так заслужил, - и Игнат ткнул пальцем в орден красного знамени красовавшийся на груди. – Да и кроме ордена есть кое-что на память. Показать? – и Власов, приподняв гимнастерку, показал Шурыгину косой сабельный шрам, от плеча идущей по телу.

-  Прости, погорячился, - извинился Шурыгин. – Баба эта, сука, из головы не идет. Явная контра. Они все церковники контра, но эта ох и сволочь.

-  Ты погоди, не сволочись, - снова одернул его Власов. – Не иголка же она, найдем.

-  Как? – спросил Шурыгин и, сев на табурет, глубоко затянулся папиросой.

-  Как-как, по следам и найдем.

-  Да какие ж следы, Игнат? Вторая неделя пошла ни слуху, ни духу.

-  Ни слуху говоришь? А про мужиков забыл? – напомнил ему Власов.

- Ну, мужики.

-  Что ну? Где они икону-то потеряли?

-  А если не потеряли?

-  Брось Шурыгин, надоело! Я своих знаю. Правда в том, что они не потеряли. Здесь ты прав.

-  Во! Я же говорил, нечего верить мужикам, - обрадовался Шурыгин.

-  Да не то, - перебил его Власов. – Украли у них икону по пути.

-  Кто?

-  Дурак ты, Шурыгин! Ох, и дурак! Или пьешь слишком много. Марфа и украла. Она в лесу значит и украла.

-  Точно! – обрадовался Шурыгин и стукнул кулаком себя по лбу. – Точно, Игнат! Она стерва, ее работа! Но как же мы ее найдем, даже если это и она?

-  И здесь ты Шурыгин тоже дурак. Ехали они Долгой падью, там и икона пропала. Вот и надо тебе со своими латышами не баб лапать и самогон лопать, а прочесать Долгую падь. Там Марфа и прячется. Понял?

-  Понял, - согласился Шурыгин. – Слышь, Игнат. Это, того. Значит, Марфу теперь найдем, это ладно. Значит, нет у тя этого, хотя малость?

-  Болит? – усмехнувшись спросил Шурыгина Власов.

-  Болит, - признался тот.

-  Лекарства, значит, просишь. Ну, что с тобой делать, - сказал Власов и со вздохом достал из стола початую бутыль самогону. – А как же ты мужиков все ругал и сволочил? А они эти мужики гонят горькую для тебя подлеца, чтобы ты, значит, лечил свою голову, а Шурыгин? Молчишь? То-то, молчишь уполномоченный. Видал я вас уполномоченных во где! – сказал Власов и сжал ладонь в огромный морщинистый как пень кулак. – Я, Шурыгин, человек перед советской властью заслуженный, меня не то что в районе, меня тут каждая собака знает и боится, вот какое дело, - сказал Власов и разлил самогон по стаканам. – Ну ладно, давай что ль по единой пока не прокисла. А бабу, - занюхав краем рукава выпивку, продолжил Власов, - бабу эту мы найдем, не сомневайся.

Ее взяли утром на рассвете в первый день светлой седмицы. Взяли у единственного родника Долгой пади, куда она пришла напиться воды. Дорогу латышам заботливо показал Поликарп. Он хорошо знал этот родник и догадывался, что именно к нему придет Марфа за водой. Странное дело, сам Поликарп смог бы легко напиться из лужи у болота или ручья с ржавой торфяной водой. Но вот Марфа такого сделать не смогла. Догадался ведь мерзавец, что пойдет она к роднику чистому незамутненному такому же прозрачному, как и ее душа. Ведь и пчела летит на цветок, а не навозную кучу, ибо подобное тянется к подобному. Так вот Марфу и взяли, а икону Богоматери при ней не нашли. Перебродившие злостью латыши лениво и долго били ее, пытаясь выяснить, куда она спрятала святыню. И били скорей всего из-за того, что мерещился им серебряный оклад или еще какая-то ценность. На все допросы и издевательства Марфа молчала и тайну свою сохранила, видя сквозь кровавую пелену чудесную икону, стоящую посреди леса у столетней сосны в окладе из сосновых веток да в киоте из медуницы. Через день так ничего и не добившись от Марфы и не получив от нее в общем-то уже и ненужных ключей Шурыгин отправил ее под охраной двух стрелков в Рязань.  В губчека,  она с неделю побыла под следствием, после чего ее, как злостного врага советской власти, расстреляли вместе с другими «Марфами», «Петрами», «Иванами», «Натальями» и прочими, имена которых мы не ведаем и место их упокоения в русской земле не знаем, но верим, что знает о них и помнит Всеблагой Бог и Его Пречистая Матерь.

Константин ПЕВЦОВ

Внимание – издательство «Зерна» готовит к выпуску книгу рассказов К.К. Певцова. Следите за новинками на нашем сайте по ссылке: http://zyorna.ru/