Вопросы овечности
У большинства людей лица находятся на голове. С этим фактом даже ученые смирились. Однако авва Клепсидр всегда глядел так, будто совершенно не ожидал увидеть ваше лицо там, где оно находится. Этого было достаточно, чтобы за аввой закрепилась слава прозорливца. Ехали к нему отовсюду, и ни один не уходил не утешен. Он почти и не говорил ничего, а сухо поздоровается и ка-а-ак глянет! Люди от него выходили в слезах и восторгах:
— Он же мне все как есть открыл! В самую душу заглянул!
Неудивительно, что именно авва Клепсидр возглавил Союз пассивных христиан, изложив его программу в монументальном труде «Понуждение к счастью».
Надо сказать, что авва был не одинок в своем стремлении привести население к спасению. Вокруг него образовался кружок богословов и творческой интеллигенции, которые начали издавать журнал «Вопросы овечности».
Главной задачей издания была популяризация древнейшей и душеспасительнейшей традиции овечности, которая довела до спасения не одно поколение верующих.
Было замечено, что избыток разума не позволяет усвоить достаточную овечность, поэтому старцы и старицы, не жалея сил, боролись с засильем разумности, всякий раз воздыхая на молитве: «Да тихое безмозглое житие поживем во всяком благочестии и чистоте».
И проповедь, скрепленная молитвой и святостью, начала приносить плоды. Все видели знаменитую публикацию в «Вопросах овечности» про праведного художника Карпухина, который, пойдя по стопочкам спасения, вдруг осознал, что он всего не достоин. Положим, нравилось ему рисовать и делать фотографии, но благодаря духовникам он понял, что недостоин творчества, и все свои краски и камеры раздал нищим. А когда жена его любимая упала в реку и звала на помощь, Карпухин легко отсек тщеславный помысел и возопил в сердце своем: «Кто я такой, чтобы спасать собственную жену? Я недостоин такого подвига!» и с мировой скорбью наблюдал, как любимая супруга была спасена неизвестным гражданином, который увязил главу праведника еще большими венцами, набив ему после всего морду.
Однако высшей степени овечности могут достичь лишь единицы. Про святую Людочку было даже издано житие отдельной книжкой. Там вся жизнь ее описана в подробностях — и как грешила, и как ей жить нравилось, и как она к старцу пришла. Особенно подробно про то, как старец и ближние учили ее подлинной овечности:
— Ты почему в отдельной квартире живешь, словно эгоистка? Мы думали, тебя хоть церковь перевоспитает. Как же ты нас разочаровала!
— Простите-благословите.
И родственники из Твери переехали к ней на квартиру.
— Как же ты верующей называешься, когда жируешь в собственной комнате и личный холодильник имеешь? Даже религия тебе совести не прибавила!
— Простите-благословите.
И переписала жилплощадь на ближних, а сама перебралась в чуланчик и кушала с газетки что Бог подаст.
И начала Людочка активно умоляться. Стыдно было ей, что она, грешница, столько места занимает и всем мешает жить. Так и превратилась в моль, а потом и совсем исчезла. Кто говорит, что достигла предела овечности, а кто считает, что от чужих шуб вкушать стеснялась.
Только авве Аргамедонту про такое не рассказывайте, а то он начнет посуду бить и латинской вязью выражаться. Хоть и святой, а не приемлет овечности.
Из книги «Сахарные старушки»
