Перед нами духовная биография Гоголя. Точнее, религиозная: от юношеской гордыни до предсмертного смирения. Центральный сюжет личной религиозной истории Гоголя, по Глянцу, — напряженное ожидание конца света и Страшного суда. Совершенно конкретное, ориентированное на очень близкие сроки. Он, утверждает автор, с ранних лет и до конца всерьез был уверен, что мир вступил в последнюю, предапокалиптическую стадию. Это, наверное, единственное, что при всех изменениях в отношениях Гоголя с верой, религией и Церковью оставалось в нем неизменным. Менялось в этом смысле лишь одно: его ответ для самого себя на вопрос, что лично он должен в этой ситуации делать.
Глянц реконструировал контекст эсхатологических ожиданий Гоголя. Оказалось, не только он, но и многие его современники совершенно всерьез ожидали светопреставления в 1836 году. На эту дату назначил его швабский мистик начала XVIII века Бенгель, а русские вычитали об этом у немецкого писателя Г. Юнга-Штиллинга, тоже «мистика и духовидца», очень популярного в России при Александре I. Вычитали и всерьез поверили. Поверил и Николай Васильевич: именно поэтому ему было крайне важно поставить «Ревизора» непременно на Пасху 1836 года — может быть, последнюю.
Ответ на вечный вопрос о тайне Гоголя автор напрямую связывает с другим вопросом — об абсолютной тайне «будущего века».